ИЗ МЕМУАРОВ, КОТОРЫЕ НЕ БУДУТ НАПИСАНЫ
Уступая настойчивым просьбам начальства и молодого поколения работников редакции, автор решился написать эти воспоминания, но ввиду предпенсионных лет и склероза за полную их достоверность не ручается.
После демобилизации перед каждым юношей обычно встает вопрос: что делать дальше, где и кем работать? Под эту категорию я не попадал, ибо был далеко не юн (25 лет), позади были годы учебы на трех факультетах института (позже к ним добавился заочный ИФФ КБГУ, так что в 1рафе «образование» я пишу «четырежды начатое высшее»), работал матрицором на швейной фабрике в Залукокоаже и учителем в Белокаменском. К тому же была заочная договоренность с редакцией – там требовался фотокорреспондент.
В общем, через 2 дня после приезда я предстал пред светлые очи редактора – Абу Мухажировича Махова – на предмет собеседования. На меня он почти не смотрел, был занят перебиранием бумаг, лежащих на столе, и поочередным выдвиганием ящиков оного (как оказалось после – это его обычная манера разговора).
Добро на работу он дал. Правда, покидая кабинет я оглянулся, и в глазах редактора увидел сомнение… Это сомнение я оправдал. Абу Мухажировнч в дальнейшем периодически объявлял мне выговоры различной степени строгости и даже увольнял, столь же периодически возвращая. В общем, он считал меня неизбежным злом, и потому был мной очень уважаем. А, если серьезно, – просто уважаем. Всегда уравновешенный, он остался спокоен даже тогда, когда на здание редакции (типографии) упал строящий поликлинику башенный кран – как раз над его кабинетом. А здание падение крана выдержало, не выдержало оно только годов перестройки и последовавшего за ними безвременья.
Выйдя из кабинета редактора, я попал под опеку красивейшей женщины – ответсекретаря Нади Теуважевой.
Здесь необходимо прерваться для оды редакционным женщинам. Они всегда были самыми красивыми. В то время, кроме Нади, в газете работали бухгалтер Шура (Александра) Жигатова – женщина царственной красоты и стати, секретарша Рая Кушхова (не быть красивой она просто не могла – должность обязывала) и нынешний редактор Люба Виндижева, тогда – литсотрудник отдела партийной жизни. Люба, Любовь Хусеновна, и сейчас – просто королева, а уж тогда… – я умолкаю.
И кто бы потом не приходил в редакцию, все они – соответствовали. Почти в каждую я влюблялся с первого взгляда (этим все, к сожалению, и ограничивалось), и обо всех, кого уже нет в коллективе, у меня остались самые светлые воспоминания. Ну а те, кто сейчас рядом, продолжают украшать жизнь ставших столь немногочисленными редакционных мужчин.
Был в редакции и корректор, вернее – корректорша. Ее я впервые увидел в длинном и полутемном редакционном коридоре. Корректорша, Марьяна Кушхова (ныне Савойская) худенькая и миниатюрная (куда все делось?!) кудрявая девушка, шла навстречу, грациозно неся что-то на голове. Увидев меня, она споткнулась и уронила ношу. Ноша оказалась килограммовым томиком «Большой советской энциклопедии». «Походку вырабатываю», – прощебетала она, и в ее глазах, похожих на глаза еврейки, отразилась вся скорбь мира. Наверное, они предвидели будущее. «Точно – со сдвигом!» – решил я, и через два с половиной месяца мы сыграли свадьбу.
Но вернемся к рассказу.
Итак, я попал под опеку Нади Теуважевой. Надо сказать, что под этой опекой я остаюсь и по сей день, как и весь коллектив, как и многие другие люди. Надя столь болела (и болеет) за газету, что по болезни, по-моему, не пропустила ни одного дня за годы бессменной работы в редакции. Именно Надя познакомила меня с коллективом, к описанию мужской части которого я перехожу.
Заведовал отделом партийной жизни, а, значит, был заместителем редактора, Ибрагим Докшоков. На редкость скромный, он вовсе не кичился своим знаменитым братом, Мусой Ильясовичем, и был очень уважаем в коллективе.
Радиоорганизатором (было тогда и районное радиовещание, по утрам из репродукторов звучало: «Говорит Залукокоаже!») работал Николай Кирьянов. У Коли был маленький сын, часто остававшийся на его попечении, и по популярной тогда радиопередаче мы называли его «Радионяня». Еще у него был радикулит, который сам он называл радиокулитом. Николай был самым «плодовитым» из нас. Хотя писание в газету не входило в его прямые обязанности, он не только писал больше всех, но и регулярно передавал написанное в республиканские газеты.
Литсотрудник отдела сельского хозяйства Ауес Дзасежев был ему противоположностью. Именно ему принадлежит крылатая фраза, которую мы вспоминаем до сих пор: «Эх, хорошо было бы работать в редакции, если бы писать не надо было!». Но положение обязывало – он писал, и писал талантливо.
А заведовал отделом сельского хозяйства всеобщий любимец Лостанби Татарканов. Девушек он называл «куринками», и обожал, уперев руки в бока и восхищенно покачивая головой, смотреть вслед самым привлекательным из них, хотя был вполне праведным семьянином.
Все статьи Лостанби начинал словами «Делом отвечая на …» – дальше следовали или решения очередного съезда КПСС, или что-нибудь подобное. Да что там, все мы тогда так писали… До редакции Лостанби работал агрономом в Малке, и любил рассказывать, как он там выращивал арбузы. Что интересно, это было правдой …
Если нам случалось во время поездок обедать где-нибудь в столовках другого села, он всегда платил за всех, пока мы рылись в своих карманах, делая вид, что там что- то есть. Поесть он вообще любил и умел. Помню, в единственном тогда на райцентр ресторане официантка принесла порцию гуляша: пару ложек макарон и 3-4 кусочка мяса. Лостанби недоуменно посмотрел на порцию, укоризненно – на официантку и сказал: «Э, куринка! Давай ты будешь приносить, а я – кушать. И – кто быстрей устанет!».
Заведующим отделом писем работал Юрий Павлович Смирнов – один из ветеранов газеты. В юности ему пришлось и партизанить в горах, и служить в наших частях, которые во время войны были в Иране. Жил он в Пятигорске, и, несмотря на приверженность к извечной слабости русских интеллигентов, ни разу на моей памяти не остался на ночь в Залукокоаже – дома его ждала мать, после развода он жил у нее. А утром, к 8.00, он всегда был на работе. В числе других обязанностей, на нем лежало освещение работы торговли. И он любил, зайдя в сельский магазин, поинтересоваться – есть ли товары первой необходимости: хлеб, соль, спички. Получив утвердительный ответ, он невинным голосом спрашивал: «А водка?», после чего понимающие завмаги приглашали нас в подсобные помещения …
Если главным лицом газеты был редактор, первым лицом – ответсекретарь, то самым необходимым действующим лицом, безусловно, являлся наш редакционный ГАЗ-69. Заведовал им Толик Кушхов (Пытуш), и по его желанию машина имела привычку выходить из строя, если предстоящая поездка не предвещала угощения нас хозяевами. Если же предстояла поездка, к примеру, на винзавод, газик заводился сам еще с вечера.
Ох, уж эти поездки по району! В те времена немереного бензина они составляли важнейшую и приятнейшую часть редакционной работы. Как правило, два раза в неделю мы садились в газик и выезжали – в поле, на фермы. В то время я знал в лицо и пофамильно чуть ли не всех доярок и половину механизаторов района. И, что ни говори, соцсоревнование, которое мы отражали в газете, играло важную роль. Если, к примеру, в ежемесячно публикуемом списке лучших дояров и доярок кто-то опускался на несколько позиций, то – кровь из носу! – он или она делали все, чтобы вновь подняться.
В общем, газета приносила пользу. Надеюсь – приносит и сейчас. И если хоть кому-нибудь что-то написанное мной помогло, – все это было не зря.
И еще одно хотелось бы сказать напоследок. Я намеренно не отделял тех, кто уже покинул этот мир, от тех, кто еще не успел. Все, кого мы помним, – живы. Они живут в нашей памяти, а, значит, живут с нами, среди нас.
В.Н. САВОЙСКИЙ
