Заглавие этой книги может ввести в заблуждение, натолкнув на мысль о ее узкоспециальном, филологическом содержании. Ведь слово «фамилия» воспринимается в первую очередь как «родовое, наследственное имя», и лишь потом приходят на память другие его значения – «семья», «род», «династия». Скажем сразу: в предлагаемой книге имеются все смысловые нюансы термина.
Однако замысел этого труда много шире. Три его части, отличаясь и по объему, и по глубине, все-таки посвящены одной теме, дополняя и высвечивая разные ее аспекты. Но если две последние по форме приближаются к очерку, то, что представляет собой первая, самая крупная?
По виду справочник (если угодно, энциклопедия), она так насыщена разнохарактерными сведениями, иной раз, казалось бы, совсем необязательными, что легче всего определить ее жанр как эссе. В самом деле, многочисленность фактов, почерпнутых из самых разнообразных источников, сочетается здесь с неприхотливым течением авторской мысли, когда имя или событие, описание которого встречено в документе, служит импульсом для подчас неожиданных ассоциаций, гипотез, даже выводов. Пестрая мозаика, где на равных сосуществуют строгие научные умозаключения с вольным полетом народной фантазии, сухие строчки канцелярской продукции с эмоциональными рассказами о человеческих судьбах, как-то незаметно превращается в полнокровную картину прошедшей жизни целого села, пронизанную сотнями живых связей между современниками, предками, потомками…
Сильная сторона этого произведения – его прочная документальная база. Скрупулезное обследование фондов Центрального государственного архива КБАССР, дополненное разысканьями в госархивах Орджоникидзе, Ставрополья и парт архива Кабардино-Балкарского обкома КПСС, позволило раскрыть истинные богатства наших хранилищ, показать многозначность содержащейся в них информации, услышать подлинные голоса живших до нас.
Но что придает особую привлекательность – те же настоящие голоса представителей старших поколений, любовно записываемые автором на протяжении, пожалуй, всей сознательной жизни. Рассыпанные тут и там блестки народного красноречия излучают неповторимый колорит, лишая слог унылой лапидарности. Не придуманные истории, составляющие ткань книги, трансформированные общей памятью, сближают это документированное повествование с художественным сочинением, когда реальные люди, действующие в реальных ситуациях, воспринимаются персонажами увлекательного многопланового романа с непредсказуемыми поворотами сюжета, драматическими, лирическими и даже комическими эпизодами. Здесь есть и настоящие герои, присутствие которых ощущается постоянно. Первые среди них – выдающиеся люди своего времени – Шора Ногмов и Талиб Кашежев.
Итак, несомненна оригинальность этого произведения, аналогов которому на материалах северокавказского региона наверняка не сыщется. Не менее важно подчеркнуть научно-познавательное значение книги, многие страницы которой выдерживают критику с самых строгих позиций. Приведенные здесь данные послужат питательной почвой для серьезнейших размышлений к углубленного изучения. Немало затронутых проблем еще ждут своего разрешения или нового прочтения (что нередко предлагается и самим автором). Наиболее полно исследовательский уклон виден в главках «Зекореевы», «Ногмовы», «Хагундоковы» первой части; небольшим, но вполне законченным исследованием представляется очерк «Армяне Тамбиевы», принципиальная линия проведена в камерной по теме, но весьма емкой по идеям биографии Т. П. Кашежева. Меткие наблюдения, аргументированные возражения мнениям, вошедшим в литературу (причем не только по фактическим деталям, но и концептуального характера), остроумные решения встречаются и во многих других случаях.
Укажем лишь на некоторые из поставленных проблем.
Географически ареал изложения, на первый взгляд, ограничен пределами одного селения, расположенного в верховьях реки Малки, однако законы исторического взаимодействия протягивают нити времени и пространства от средневековья до первых послереволюционных лет, и через Кабарду и смежные Балкарию, Черкесию, Карачай – в Адыгею, Абхазию, Сванетию, Осетию, Ингушетию, Чечню и Дагестан… Действительно, «пограничное» положение сел. Каменномостского (быв. Кармово) вызывает вопрос о степени «типичности» протекавших здесь процессов для всего кабардинского общества. Видимо, только конкретные описания небольших социумов в разных территориальных частях Кабарды помогут приблизиться к правильному ответу на него. Это касается самого широкого спектра историко-культурных закономерностей и особенностей. Так или иначе, начало такому изучению положено.
Касаясь собственно ономастического материала, отметим примеры многовариантности возникновения фамилий, в том числе любопытные случаи происхождения от личных женских имен (см.: «Макоевы», «Тоховы» и др.); процесса их закрепления, еще довольно активного вплоть до 20-х гг. нашего века (см.: «Губжоковы», «Гятовы», «Кумышевы», «Мусовы», «Ногмовы», «Тхашоковы» и др.); принадлежности однофамильцев к разным общественным слоям (см.: «Абидовы», «Коковы», «Ногмовы» и др.) и т. д.
Еще важнее звучание историко-этнографических сюжетов. Основное население нынешнего сел. Каменномостского – кабардинцы. Тем интереснее неоспоримые доказательства иноэтничных корней большинства составляющих его родов. Возможно, здесь отразилась специфика образования сел. Кармово, сложившегося в настоящем виде к концу 60-х гг. XIX в. (эта история последовательно освещена в главках «Кармовы», «Думановы», «Ныровы», «Хагундоковы», «Жерештиевы», «Абдрахмановы»), но процессы национальной консолидации, непрерывно идущие и обнимающие длинную цепь поколений, без сомнения, характерны и для других населенных пунктов. Во всяком случае, в книге наглядно показано появление не только полигенного, но и полиэтничного поселения.
Думается, немаловажным подспорьем для уяснения сложности социально-политических взаимосвязей станут довольно тщательно прослеженные факты сословного неравенства и социальных конфликтов, некоторые аспекты и суждения по обычно-правовым и религиозным отношениям XIX – начала XX в.
Вопросы экономики, обозначенные лишь пунктирно, все-таки дают пищу для раздумий о непростом наложении традиционного образа жизни на специфическую обстановку первой половины XIX в., взаимопроникающем переплетении хозяйственных систем в пореформенную эпоху, месте экономических факторов в повседневных заботах сельчан, с выходом их на более широкий фон общественной борьбы в масштабах всего региона.
Не упрощается, не сглаживается в книге и реальная административно-социальная политика, с се разнонаправленными тенденциями, находившими выражение в конкретных актах, как жесткого нажима, так и либеральной гибкости. Разумеется, не все сформулированные проблемы одинаково выпукло просматриваются, а тем более получают истолкование. Отнюдь не на все вопросы вдумчивый читатель найдет ответ. Может показаться слишком прямолинейным отождествление фольклорного героя с реальной личностью («Крымшокаловы»), чрезмерным – доверие к сообщениям Ш. Б. Ногмова («Бейтугановы», «Шереметовы») и т. д. Щедрый веер предложенных версий не всегда обеспечен логическим аппаратом, скорее приглашая к спору, самостоятельному поиску собственных доводов «за» и «против», т. е. к сотворчеству, чем к удовлетворению готовым решением.
Понятна увлеченность близкой темой, желание сообщить как можно больше информации иногда уводит автора в сторону, заставляет заострять внимание на мелких деталях, возвращаться к уже сказанному, выдавая привязанность к отдельным предметам. В этом, конечно, нет ничего предосудительного – ведь автор не сторонний наблюдатель, и в рассказе о своих односельчанах естественны его личное присутствие, даже некоторый оценочный оттенок. В лучших образцах краеведческой литературы такого рода «пристрастность» вполне уместна.
Главное – если раскрытая вами книга разбудит мысль, даст толчок неравнодушному восприятию настоящего, активному сохранению памяти о делах предков, воплощенных в истории каждой семьи. Ведь именно семья, род, династия (т. е. фамилия) – та первая общность, которую познает каждый человек с рождения; та ячейка, из множества которых строятся необъятные соты нашей общей истории.
Е. С. Тютюнина,
кандидат исторических наук.
