Жизнь и деятельность Д.С. Кодзокова – видного общественно-политического и культурного деятеля Кабарды второй половины XIX в. изучены довольно основательно, но об отце его, Магомете Кодзокове, известно очень мало. В списке воинских чинов, служивших в лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне в 1832 г., наряду с оруженосцем Шорой Бек-Мурзиным (Ногмовым), числится юнкер Магомет Козухов. Кто же скрывается под этой фамилией? Известно, что Магомет Кодзоков служил в полуэскадроне вместе с Хан-Гиреем и Шорой Ногмовым. Отсюда можно заключить, что Магомет Козухов и Магомет Кодзоков — одно и то же лицо. Фамилия Магомета Кодзокова в документах встречается по-разному. В перечне военных чинов, составленном не позже 1849 г., упоминается корнет Магомет Кодзоков, а рядом с этой фамилией в скобках сделана пометка: «Он же Козухов». Пояснение дает основание предположить, что фамилия Кодзоков была вторичным, русским, вариантом родовой фамилии Козухов (Кузуков).
Аул, в котором родился Магомет Кодзоков, неизвестен. Установлено, что он умер в «своем доме, в ауле Абукова», располагавшемся на реке Куме (ныне с. Первомайское Ставропольского края). По сведениям Мисоста Абаева, «Кодзоков (Дмитрий Степанович.— С. В.) – сын простого бедного кабардинца аула Тамбиевского». Конечно, нельзя согласиться, что Кодзоков — сын простого кабардинца, иначе его отец Магомет не был бы допущен, а состав Кавказско-Горского полуэскадрона, куда отбирались только представители высших слоев народа. Кудашев писал, что «Кодзоков (Дмитрий Степанович. — С. Б.) происходил из узденей второй степени (беслен-уорков)». Однако нет оснований не верить Абаеву, когда он утверждает, что Дмитрий Кодзоков родился в ауле Тамбиева, каковых, по сведениям Хан-Гирея, было шесть. А это уже означает, что Магомет Кодзоков в 1818 г., считающемся датой рождения его сына Лукмана, проживал в одном из аулов Тамбиевых. И все же это не означает, что Магомет Кодзоков жил в том ауле продолжительное время. В 1821—1825 гг. населенные пункты Кабарды часто переселялись с одного места на другое, а жители переходили из аула в аул.
Где же могли жить Кодзоковы? По сведениям шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа, в 1838г. «на Балке», т.е. на реке Малке, проживали Кармовы, Тамбиевы, Кодзоковы и Бекмурзины. Понятие «на Балке» не столько широкое, сколько длинное. Говоря о Кодзоковых и Бекмурзиных Бенкендорф несомненно имел ввиду Магомета Кодзокова и Шору Ногмова, которых он знал лично по службе, а последний в 1838 г. и до последних дней имел прописку в ауле Кармова, располагавшемся на реке Малке близ Известнобродского поста. Нетрудно сделать вывод, что Бекмурзины и Кармовы, о которых писал Бенкендорф, были односельчанами. Логично было бы предположить, что Кодзоковы (а заодно с ними Тамбиевы, о которых писал Абаев) если не проживали с ними в одном ауле, все же находились где-то рядом, под «Бечтовыми горами».
В исследовательской литературе, кроме уверенного предположения, не подкрепляемого хотя бы косвенными данными, не сказано конкретно, каким образом и при каких обстоятельствах маленький Лукман попал в Москву. П. Бартенев ограничивался констатацией того, что «Мария Алексеевна привезла с Кавказа, куда ездила на воды, мальчика-черкеса Лукмана». По сведениям Шатилова, мальчика-черкеса «мать Алексея Степановича (Мария Алексеевна Хомякова. — С. Б.) взяла к себе на воспитание», а Ираклий Андроников, как и Бартенев, отмечал, что Мария Алексеевна привезла в Москву с Кавказа «мальчика-черкеса Лукмана». Мы можем внести в эту проблему пока лишь одну ясность: с каких именно «минеральных вод» был взят Лукман Кодзоков Марией Алексеевной.
Обратимся к документу. В 1834 г. хорунжий Солнушкин докладывал полковнику Пирятинскому, как он по его приказанию съездил на Известнобродский пост, что на Малке, для расследования обстоятельств одного происшествия, с которым были связаны жители Бабуковской станицы Бекир Калюв (Калов) и Куденет Купсергенов (Хупсергенов). В донесении хорунжего Солнушкина нас в связи с этим интересует то обстоятельство, что оба они были временно задержаны узденем Абезыванова аула Идрисом Козуковым и отданы начальнику поста Известного брода хорунжему Коновалову». Ниже будет сказано, что у Магомета Кодзокова был брат, которого звали Идрис. Упоминаемого Солнушкиным жителя аула Абезыванова узденя Идриса Козукова мы отождествляем именно с ним.
Известно и то, что аулы Абезыванова. Кармова и Аджиева до 1828 г. располагались «под Бечтовыми горами», а на Малку у Известного брода переселились лишь в 1828 г. Следовательно, в ауле Абезыванова. находившемся вблизи Пятигорска, Кодзоковы проживали в 1824 г., когда, как установлено Т. X. Кумыковым, маленький Лукман был взят с «вод». Теперь уже можно сказать, что Магомет Кодзоков и Мария Алексеевна познакомились на пятигорских водах, в результате чего малолетний Лукман был отдан Марии Алексеевне, а несколько позднее, благодаря контактам с русскими военными и, не в последнюю очередь, с гражданскими лицами, жители этих трех аулов Магомет Кодзоков, Шора Ногмов, Шу и Казильбек Кармовы поступили на русскую службу. Изложенным еще не вполне доказано тождество узденя аула Абезыванова Идриса Козукова и упомянутого узденя Идриса, брата Магомета Кодзокова.
Доказательство лучше, чем предположение. 17 октября 1830 г. при невыясненных обстоятельствах от выстрела из пистолета скончалась дочь Шарданова Фати в замужестве Аджиева. К следствию по этому делу привлекался широкий круг лиц, в том числе немало жителей а. Кармова, где проживала покойная. Представитель Кабардинского временного суда в 1843 г. составил в связи с убийством, как тогда говорили, сказку. В ней отмечалось: «Мы, нижеподписавшиеся почетные старики аула узденей Кармовых, Абезыванова и Аджиева, удостоверяем … Почетные старики аула Кармова… Мустафа Кармов, Хачи Коцоков … Темирука Афаунов, Беслан Балов… Аиса Абидов, Теважуко Балагов… Бичир Машуков… Исахак Хажнагоев, Аширле Картов…». А удостоверяли она своими подписями добропорядочность вольных Бишара Тишкова («Башора сын Тишко»), «крикуна» Мустафы Бирсова и крестьянина Ашахмата Товажукова, которые давали показания.
Однако для нас здесь главное в другом. Среди почетных стариков аула Кармова значится Хачи Коцоков, он же «Хажи Иидрис Асланов Кодзоков». Теперь приведем выдержку из письма Дмитрия Кодзокова А.С. Хомякову от 20 августа 1839 г.: «На днях ездил я в аул, отстоящий на 6 часов езды от Пятигорска… Я никак не ожидал такой радости и ласки, какими встретили меня дикие мои родственники… Дядя мой (хаджи и ефенди) не отходил, одним словом, все были рады и благодарны». «Почетный старик», т.е. уздень из аула Кармова Хачи Коцоков («Хажи Иидрис Асланов Кавлоков (Кодзоков) — это Хаджи Кодзоков. а дядя Хаджи, о котором писал Дмитрий Степанович Кодзоков, — это Хаджи Идрис Кодзоков, о ком будет рассказано несколько ниже. Следовательно, в 1838 г. родные Дмитрия Кодзокова проживали в ауле Кармова, куда входили аулы Абезыванова и Аджиева.
Об этом же говорит и билет, выданный в 1847 г. жителю «аула Кармова узденю Индрису Кодзокову. Однако более конкретно о месте жительства Кодзоковых свидетельствуют другие документа. Так, в хронике за 1847 г. есть сведения о выдаче билетов на право проезда узденям Каре Машукову, Асламбеку Апсову и кабардинцу Магомету Шогенову из «аула корнета Магомета Кодзокова. Они увольнялись в «Закубанье в аул Хагундокова для продажи красного товару». Следовательно, где-то существовал аул, принадлежавший корнету Магомету Кодзокову. Но где? На вопрос отвечает запись в журнале регистрации от 11 декабря 1847г. В этот день был выдан «билет аула корнета Казокова на Малке» узденю Ахмету Казокову. Он направляется «верхом с оружием на Джегуту по своей надобности» сроком на 25 дней. Другой пример. В том же году несколькими днями раньше был выдан билет жителю «аула корнета Магомета Кодзокова» отмеченному выше Асламбеку Апсову (кстати, отсюда следует, что Кодзоков после отставки еще некоторое время проживал в Большой Кабарде.
Итак, можно считать установленным, что к 1847 г. у Кодзоковых был, как в то время говорили, аул своего имени, и, вероятно, в аул имени своего отца направился в 1839 г. Кодзоков из Пятигорска. А тот факт, что Кодзоковы в одних документах зафиксированы как жители аула Кармова, говорит лишь о том, что оба аула — Кармова и Кодзокова, равно аулы Абезыванова и Аджиева, — находились в районе нынешнего Пятигорска так близко, что часто между ними не делалось различий.
Владельцем аула Кармова был упомянутый Мустафа Кармов. Его сын, Каэыльбек Кармов, известный в кругу офицеров Кабарды своей последовательной прорусской ориентацией, Магомет Кодзоков и Шора Ногмов не случайно одновременно, в 1830 г., вступили в лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон. Этим фактом объясняется и многое в доброжелательных отношениях Дмитрия Кодзокова к своему старшему современнику Шоре Ногмову и его сыну Эрустану.
Как отмечено, Магомет Кодзоков жил в ауле Абукова, но когда он туда переселился? Чтобы ответить на вопрос, надо проследить историю самого аула. В переписи населения Кабарды 1826 г. не значится аул Абукова, но в ауле князя Мисоста Атажукина, находившемся на реке Малке, проживало одно семейство узденя 2-й степени Хажи-Солемана Абукова, не имевшее ни крепостных, ни вольноотпущенников. Среди членов семейства Абуковых есть его племянник, будущий владелец будущего аула Атажуко, сын Мусы Абукова. Ему исполнялся 31 год. Когда Атажуко получил право основать свой аул неизвестно, но это произошло позднее 1839 г. (…) в октябре того же года (1825 – примеч.) произошло крупное восстание, за которым последовали неизбежные переселения жителей из аула в аул. По-видимому, в это время или намного позднее Кодзоковы могли оказаться в а. Тамбиева, о чем писал Мисост Абаев. В 1844 г. а. Хатажука Абукова находился «на левом берегу реки Баксана выше укрепления Баксанского». В тот же период, предположительно в его же окрестностях, находился аул другого Абукова — прапорщика Магомета. Во второй половине 40-х годов аул Абукова находился также на Баксане. (…) Однако для Абукова было сделано исключение, учитывая его преданность России и заслуги. (…) Просьба Абукова была удовлетворена, и он получил участок земли «между станицей Боргустанской и постом Хахондуковским». Ему разрешили переселиться «с его родственниками, холопьями, вольноотпущенниками его и теми из вольных, кто с давних лет проживают в его ауле, остались от бежавших или умерших без наследников и не принадлежащих никому из владельцев, проживающих в Кабарде»
Кодзоковы, возможно находились в родственных отношениях с Абуковыми. Дмитрий Кодзоков писал А.С.Хомякову в 1839 году: «Надо сказать, что я как старший в роде могу взять титул Бекмурзин и называться Абуковым. Ибо предок был Абук». Что, однако, нельзя на этом основании категорично утверждать, что Абук, о котором говорил Кодзоков, и Абуковы – один и тот же род Абуковых. Корнет Кодзоков вышел в отставку в 1846 г., а не в 1848 г., как пишет Т. X. Кумыков. Из штаба войск Кавказской линии и Черноморья 12 октября 1846 г. поступил запрос на имя начальника Центра Кавказской линии. «Немедленно отправить в штаб г. главнокомандующего формулярный список о службе спущенного из Горского казачьего полка в дом свой корнета Магомета Кодзокова». Вместе с тем сообщалось, что он «в числе других представлен к награде».
Отставка Кодзокова и его соратников по лейб-гвардии имеет свою предысторию. 11 мая 1846 г. временно командующий войсками на Кавказской линии и Черноморья генерал-лейтенант Завадовский сообщил начальнику Центра Кавказской линии: «Вследствие представления наказного атамана Кавказского линейного казачьего войска и согласно разрешению г. главнокомандующего, я вместе с сим представил генерал-лейтенанту Николаеву спустить в дом свой прикомандированного к Горскому казачьему полку корнета Магомета Кодзокова, так как он на основании Высочайшего повеления, состоявшегося 6 сентября 1844 года, и не неся в линейном войске службы, имеет право на получения жалованья.
Сообщая об этом Вашему Сиятельству, для сведения присовокупляю, что генерал-лейтенанту Николаеву предложено отправить к Вам: формулярный список о службе означенного офицера, аттестат об окончательном удовлетворении его жалованием и другие письменные об нем сведения». На бумаге имеется надпись: «объявить об этом корнету Кодзокову».
Высочайшее повеление императора распространялось на тех офицеров, которые ранее служили в лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне и впоследствии прикомандированных к полкам Линейного казачьего войска. Они увольнялись «в дома свои, как оказавшихся для службы бесполезными, и по увольнению тому, что они и без службы в войске, на основании Высочайшего повеления, состоявшегося 6 сентября 1844-го года, имеют право на получение жалованья в домах». В числе таким путем уволенных и штабс-ротмистр Казильбек Кармов.
Изложенное свидетельствует, что Магомет Кодзоков вышел в отставку в 1846 г. Выйдя в отставку, он некоторое время проживал на Малке, в ауле, который носил его имя. Затем переселился в аул Абукова, который незадолго перед этим переселился на Куму, недалеко от Кисловодской крепости. По сведениям, собранным не позднее 1849 г., Кодзоков «на службе не состоит, а жительство имеет в Кисловодском кордоне в ауле майора Абукова»-3. В аналогичных списках офицеров» которым выдавалось жалованье, составлявшихся ранее, относительно местожительства Кодзокова обыкновенно указывалось: «жительство имеет в Большой Кабарде». 06 этом говорит указанная запись. В ней зачеркнуты слова: «Большой Кабарде» и сделана сверху надпись: «Кисловодском кордоне», т. е. указывалось новое место жительства Кодзокова.
О военной службе Магомета Кодзокова имеются лишь отрывочные сведения. Можно утверждать, что, оказавшись в Санкт-Петербурге и ознакомившись со столичными порядками, он стремился приобщить своих родственников к русской культуре. Это видно из предписания Вельяминова Горихвостову от 28 нюня 1832 г.: «Лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона юнкер Магомет Коэухов, будучи из числа назначенных к возвращению на Кавказ, просит, дабы сын родного его брата Идриса, Харун, был прислан в Санкт-Петербург к помещению в корпус для воспитания вместе с командою, имеющею прибыть для смены одной половины нижних чинов полуэскадрона той лошади, которая должна быть приведена собственно для Козухова»24. О дальнейшей судьбе Харуна упоминается в письмах Дмитрия Кодзокова. Эфенди Хаджи Идрис и Харун были постоянными советниками и спутниками Дмитрия в его поездках по аулам Кабарды.
В послужном списке Кодзокова дана его краткая характеристика: «В экспедициях против горцев — с 1822 г. В лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне — оруженосец с 1830 г. Награжден золотой медалью «За храбрость» и серебряной медалью «За взятие Варшавы». Корнет Кодзоков в 1840 г. прикомандирован к Владикавказскому казачьему полку. Бригадный командир Малороссийского и Владикавказского казачьих полков 21 марта 1840 г. сообщал генерал-майору Пирятинскому: «С разрешения господина командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории состоящего по кавалерии Корнета Козукова я прикомандировал к Владикавказскому казачьему полку, согласно его желанию. Уведомляя о том Ваше Превосходительство вследствие представления вашего к Его Превосходительству Павлу Христофоровичу (Граббе) от 7 генваря, № 5, покорно прошу корнета Козукова отправить во Владикавказский казачий полк». Выясняется, что Магомет Кодзоков переведен по представлению Пирятинского, к которому он, должно быть, обратился с подобной просьбой. Кодзоков не торопился к месту назначения. Поэтому майор Круковский 28 марта 1841 г. просил выслать в полк корнета Кодзокова «для употребления на службу».
О семье Магомета Кодзокова известны незначительные сведения. Некоторые подробности о его жене содержатся в прошении вольного кабардинца Джамбулатова в Кабардинский временный суд от 10 июля 1841 г. В 1823 г. он совершил побег от известного абрека, кабардинского узденя Умара Маргушева. Вместе со своим семейством из восьми душ он был представлен Ермолову. Джамбулатов сообщил о своем твердом намерении находиться «под покровительством российского начальства». По указанию Ермолова он был объявлен вольным и поселен в аул генерал-майора Султана Менгли-Гирея Джамбулатова, таким образом, стал свободным, но, несмотря на это, он заплатил за «отпускную грамоту», которую ему дали его бывшие владельцы, не имевшие на подобный акт никакого законного права. Однако действия Джамбулатова имели некоторое основание: по устоявшемуся представлению у кабардинцев бывшие крепостные, освобожденные не по обычному праву — с выкупом или «во спасение души»,— не чувствовали себя вполне свободными. Дело, однако, этим не закончилось. Бывшая владелица Джамбулатова «напоследок» вышла «в замужество за корнета Кодзокова». Он-то и начал тяжбу с Джамбулатовым, заявляя, что отпускная грамота его фальшивая и что он крепостной его жены. Джамбулатов, возражая истцу, представил два свидетельства, одно из которых было выдано штабс-ротмистром Султаном Арслан-Гиреем, и требовал судебного разбирательства, рассчитывая на успех. Из прошения Джамбулатова видно, что женщина, которая «напоследок, стала женой Магомета Кодзокова, имеет близкое отношение к узденю Умару Маргушеву. но пока неясно, кем они конкретно доводятся друг другу.
Ответ на вопрос содержится в другом документе. Крестьянин Бота Хусинов, сбежавший от непокорных русским абазехов, в своем прошении к Грамотину от 19 нюня 1857 г. указывал, что сестра Умара Маргушева – Айшат живет на Боргустане и он желает быть ее крепостным. Обыкновенно такие побеги совершались для получения свободы, но Хусинов заявил, что сбежал, но для того, чтобы его записали в список населения Вольного аула, как по заведенному властями порядку было предложено ему. «Прошу разрешить мне находиться во владении у означенной вдовы Кодзоковой», — заключал свою необыкновенную просьбу беглый крестьянин. Изложенное позволяет сделать некоторый обобщения. В обоих прошениях фигурирует уздень Умар Маргушев. Джамбулатов писал о его сестре, вышедшей замуж за Кодзокова после 1823 г., а проживала она на Боргустане, но не в ауле Абукова. Магомет Кодзоков умер в 1849 г., и Айшат осталась вдовой. Следовательно, о ней идет речь в прошении Хусинова в 1857 г.
В связи с рассмотренными двумя прошениями встает вопрос о матери Дмитрия. Как установлено, он родился в 1818 г. В таком случае мы будем вынуждены признать, что Айшат, жена Магомета Кодзокова, вышедшая за него после 1823 г., как свидетельствует Джамбулатов, никак не может считаться матерью Дмитрия Кодзокова. Косвенным подтверждением этого вывода может служить и прошение самой Айшат Грамотину от 25 августа 1852 г.: «После смерти мужа моего осталась я с тремя малолетними детьми». Здесь вдова говорит лишь о трех малолетних детях, старшему из которых исполнилось 10 лет. Следовательно, Магомет Кодзоков женился на Айшат раньше 1841 г., что соответствует и тому времени, когда Джамбулатов подал свое прошение с упоминанием, что его бывшая владелица «напоследок» вышла замуж. Следует подчеркнуть также, что Дмитрий Кодзоков в 1839 г., в первый свой приезд в родительский дом, не застал в живых свою мать, ведь ее не было тогда среди тех, кто встречал его в Пятигорске. Здесь уместно высказать одно предположение. Дмитрий Кодзоков, делясь своими впечатлениями от свидания с родными, состоявшегося в Пятигорске, пишет, по словам Т. X. Кумыкова, что «он еще не видел их (мать и дядю Хаджи. — С. 5.), потому что не хочется оторваться от занятий». Но в другом письме говорит о своем дяде Хаджи, который от него «не отходил», и ни словом не упоминает о своей матери. Причину умолчания мы склонны объяснить тем, что Лукман рано потерял свою мать. Не с этим ли печальным фактом связана и отдача столь малолетнего мальчика Марии Алексеевне? Иначе трудно объяснить, почему Дмитрий пишет о дяде и «забывает» о своей матери.
В Центральном госархиве КБР хранится документ о Дмитрии Степановиче Кодзокове, касающийся наименее изученного периода его жизни — пребывания в Пятигорске. В то время Кодзоков — первый кабардинец, закончивший Московский университет и воспитанный в доме основоположника славянофильства А. С. Хомякова, — безуспешно пытался выхлопотать себе какую-нибудь должность в системе управления. В 1841 г. он намеревался получить должность Карачаевского пристава. 19 февраля 1841 г. Кодзоков получил следующее уведомление: «Чиновнику 12 класса Кодзокову … Как уже сделано представление начальству о назначении вместо Карачаевского пристава сотника Атарщикова Горского казачьего полка сотником Мистуловым еще 26 ноября прошлого 1840 г. № 912, а потому в эту должность я представить вас не могу, почему поданное прошение от 13 числа сего месяца и свидетельство с № 2342 при сем к Вашему Благородию возвращаю». Теперь мы уже знаем, что Кодзоков 13 февраля подал прошение, вероятно, начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому о назначении его на должность Карачаевского пристава. Знаем также, что к прошению были приложены какие-то свидетельства, которые могли бы рассказать о многом.
С.Н. Бейтуганов
«Кабарда в фамилиях»
